Диетические сказки

Тут Милена выложила пост о трансгенной угрозе, а я "случайно" нарыла в Инете вот эту статью, решила поделиться с вами...

**********

Не так давно на одном интернетовском форуме участников попросили рассказать, что они знают и думают о генно-модифицированных (ГМ) продуктах. Ответы были очень разными по размеру, глубине знания проблемы и серьёзности отношения к ней, но в большинстве своём вполне разумными, в отличие от того, что обычно пишут об этих продуктах в прессе. Странным показался только один, автор которого приводил мнение своего американского знакомого: дескать, в Штатах вся капуста трансгенная. Сколько ни пытался её заквасить, стоит, зараза, неделями и не киснет…

Для справки: сегодня ни в США, ни где-либо ещё нет ни одной грядки ГМ-капусты. Ларчик открывался просто: незадачливый любитель капустки наверняка живёт в квартире со стеклопакетами и кондиционером, причём последний, небось, ещё и снабжён системой обеззараживания. Откуда же в её воздухе возьмутся дрожжи, чтобы сквасить капусту? А сам гурман хоть в школе и учился, конечно, ни о каких микроорганизмах не думает и рассуждает, как Винни-Пух: раз капуста не киснет, значит, это неправильная капуста.

Это был редкий случай, когда можно было наблюдать рождение очередного мифа о еде. Обычно они появляются готовыми словно бы ниоткуда: вчера ещё слыхом не слыхали, а сегодня — кто же этого не знает? И потом ещё долго маячит где-то на периферии сознания: мода на бессолевые и бессахарные диеты давно миновала, а словосочетание „белая смерть“ до сих пор в ходу.

Строго говоря, такому мифу вообще не обязательно быть связанным с чем-то реальным. Кто не слыхал, скажем, о „шлаках“, накапливающихся в организме при „неправильном“ (чересчур обильном, с большой долей мяса и т. п.) питании и выводимых из него с помощью лечебного голодания или специальных диет? Между тем за десятилетия существования этой концепции пресловутые „шлаки“ так и не удалось идентифицировать ни с какими конкретными веществами, привязать к конкретным органам, тканям или внутриклеточным структурам, да и вообще получить хоть какие-то объективные подтверждения их существования. Хотя физиология и биохимия человеческого метаболизма изучены довольно хорошо. На жизнеспособность мифа это, впрочем, нисколько не влияет: немногие помнят, что такое трипсин или гликоген, но о „выведении шлаков“ знают решительно все. Впрочем, абсолютные фикции вроде „шлаков“ — всё-таки скорее исключение в кулинарной мифологии.

Подавляющее большинство гастрономических мифов посвящено вполне реальным продуктам, блюдам и способам приготовления. И очень часто в них можно выделить некое рациональное зерно — утверждение исходно содержательное и относительно верное, но гипертрофированное до неузнаваемости.

В самом деле, популяции, 55 процентов которой страдают избыточным весом, наверное, в самом деле было бы полезно несколько умерить потребление сахара. Однако от этого благого пожелания до хлёсткой клички „белая смерть“ — дистанция огромного размера.

Доходит до анекдота: многие российские дамы полагают, что можно похудеть, если есть побольше фруктов. Рациональное зерно очевидно: калорийность фруктов куда ниже, чем большинства традиционных продуктов нашего стола, за исключением разве что части овощей, безнадёжно проигрывающих фруктам в престижности и привлекательности. (Правда, и их не рекомендуется есть, сколько влезет: свиньи, которых кормят одними яблоками, но вволю, успешно набирают жирок.) Однако широкие женские массы поняли так, что фрукты можно есть не вместо опасной для фигуры снеди, а в дополнение к ней — они, мол, нейтрализуют её действие.

Особенно легко рождаются такие мифы, когда в широкую печать проникают результаты какого-нибудь исследования, анализирующего связь между уровнем потребления продукта А и риском заболевания Б. Худая слава ещё одной „белой смерти“ — соли — началась как раз с обнаружения положительной корреляции между её потреблением и уровнем артериального давления. Подобную связь можно трактовать как угодно: возможно, высокое давление вызывает тягу к солёному или то и другое — следствия некой более общей причины. Однако массовое сознание принципиально несовместимо с вероятностными концепциями: раз гипертоники едят больше соли — значит, соль вызывает гипертонию!

В другом случае не понадобилось даже исследований. Достаточно было простого рассуждения: атеросклероз — это образование бляшек на внутренних стенках сосудов, бляшки состоят из холестерина, холестерина много в яйцах. Следовательно, омлет — причина атеросклероза. Несмотря на учёные слова „атеросклероз“ и „холестерин“, данная логическая конструкция, по сути, не отличается от тех, что были в ходу у каннибалов Новой Гвинеи: чтобы быстро бегать, надо обглодать коленную чашечку хорошего бегуна.

Самый, пожалуй, забавный миф такого рода (проживший, правда, совсем недолго) родился где-то в начале 70-х, когда в медицинские исследования пришли методы математической статистики — в частности, корреляционный анализ. При рассмотрении влияния разных заболеваний друг на друга внезапно обнаружилось, что среди хронических алкоголиков смертность от рака чуть ли не вдвое ниже, чем для всего населения в целом. Работа наделала много шума, были предложены теоретические модели, рассматривавшие взаимодействие этилового спирта со свободными радикалами, ароматическими углеводородами и прочими канцерогенами. А потом кто-то привлёк дополнительную статистическую информацию — данные о продолжительности жизни, распределении онкологических заболеваний по возрастам и т.п. И стало ясно, что до рака пьяницы просто не доживают.

Начав перечислять мифы о еде, очень трудно остановиться. Но в нашу задачу не входит написать кулинарный раздел „Энциклопедии заблуждений“. Интереснее — да и продуктивнее — проанализировать „факторы риска“, способствующие рождению мифа.

Как уже говорилось, в миф легко превращаются медицинские гипотезы или даже данные конкретных исследований — „спрямлённые“, упрощённые, абсолютизированные в многократных пересказах, а главное — оторванные от процедуры объективной проверки. Уточним: именно объективной. Любой вегетарианец непременно расскажет вам, что он стал чувствовать себя намного лучше после отказа от мяса и что то же самое произошло со всеми его единомышленниками. Однако пробы на случайно выбранных добровольцах (даже при том, что в данном случае невозможен „слепой“ тест) не показывают никакого улучшения самочувствия при переходе на вегетарианскую диету. Но адепты не врут — просто опыт тех, у кого попытка отказа от мяса вызвала сильнейший дискомфорт, остаётся вне их рассмотрения либо трактуется как „наркотическая ломка“.

Однако при желании „компромат“ такого рода можно добыть на любой продукт и любую кулинарную процедуру — всегда найдётся какой-нибудь синдром или индивидуальная особенность, при котором именно этот продукт противопоказан. И если героем мифа становится всё же не каждый продукт, можно предположить, что тревожные данные исследований — условие недостаточное. Впрочем, необходимым его тоже не назовёшь. Научных данных, хотя бы наводящих на мысль о пользе „раздельного питания“ или, скажем, вреде употребления натурального, несквашеного молока, нет и не было. А соответствующие мифы есть.

Не претендуя на полноту анализа, можно назвать несколько характерных черт продуктов и способов их приготовления, провоцирующих мифотворчество. Прежде всего героями (точнее, антигероями) легенд чаще других оказываются продукты, становящиеся массовыми. И именно в тот момент, когда уже все знают об их существовании, но для многих они ещё непривычны. В книге знаменитого историка и теоретика кулинарии Вильяма Похлёбкина „Кушать подано!“ можно найти целую коллекцию аргументов, выдвинутых в своё время против распространения в России чая, — от „строго научных“ сведений о его „вредности для здоровья“ до совсем уж диких утверждений типа „чай — зелие, змеиным жиром краплённое“ и его „грешно пить, потому как из некрещёной земли идёт“.

Причём очень важно, что весь этот фольклор имел хождение в строго определённую историческую эпоху. Не в XVII веке, когда чай впервые пришёл в Россию экзотическим напитком азиатских купцов. И не в XVIII, когда его стали подавать в домах вельмож-англоманов. А именно в середине — второй половине XIX, когда чай на глазах превращался в массовый напиток русских горожан. И как только этот процесс завершился, античайные мифы тихо и бесславно умерли. Точно так же в XVII веке, когда в Англии начал входить в моду кофе, англиканское духовенство объявило его „сиропом из сажи, черной крови турок, отвара из старых сапог и башмаков“.

Наоборот, блюда традиционные, а пуще того — с высоким социальным статусом (праздничные, имеющие ритуальное значение и т. д.) массовое сознание категорически отказывается признать вредными, что бы ни говорила на сей счёт наука. Известно, какую изощрённую, глубоко эшелонированную оборону выстраивают вокруг своей привычки курильщики. Автору этих строк случилось как-то выслушать от знакомой экологической активистки страстный монолог о непредсказуемых последствиях промышленного применения трансгенных технологий. На протяжении всей филиппики моя собеседница попыхивала сигареткой, чреватой не туманными „непредсказуемыми последствиями“, а вполне конкретными смертельными болезнями. Причём не только для неё самой.

О выпивке и говорить нечего — сообщения о пользе употребления того или иного спиртного напитка появляются в прессе с завидной регулярностью. Причём внимание и доверие к ним со стороны публики куда выше, чем к прописным истинам о вреде алкоголя. Даже если в той же заметке указывается, что исследование финансировалось какой-нибудь „национальной ассоциацией виноделов“, что начисто лишало бы сообщаемые сведения всякой достоверности, если бы речь шла, скажем, о соевой пасте. Если же никаких фактических данных в пользу любимого напитка нет, общество легко обходится и без них — с лёгкой руки Николая Фоменко вся страна не первый год повторяет, что „пить водку не только вредно, но и полезно“.

Ну ладно, алкоголь и табак — наркотики, а психиатрам давно известна стойкая невосприимчивость наркоманов к любой негативной информации об их зелье. Но столь же упорное сопротивление встречают в обществе неоднократно публиковавшиеся данные о целом букете канцерогенов, обнаруженном в древесном дыме и приготовленных с его помощью блюдах.

В самом деле, многие ли из нас согласятся считать опасным, скажем, шашлык, собственноручно замаринованный и поджаренный? Между тем как бы мы ни любили это блюдо, вряд ли тут можно говорить о физиологической зависимости от него. Зато в нашей бытовой культуре шашлык сопряжён с праздником и хорошей погодой, красотой природы и радостями дружбы, романтикой лесного костра и материальным достатком. (В американской культуре ту же роль играет барбекю.) Признать его вредным — значит, отказаться от всего этого или как минимум изрядно отравить себе удовольствие. Проще наглухо отгородить своё сознание от раздражающей информации. Если наука считает шашлык вредным — тем хуже для науки.

Впрочем, и сама наука не всегда может избежать влияния подобных стереотипов. Года два назад все мировые агентства облетела сенсационная новость: биохимики из Стокгольмского университета обнаружили в самых популярных продуктах фаст-фуда — гамбургерах, картофельных чипсах и картофеле фри — условно канцерогенное вещество акриламид, образующееся при сильном (до сотен градусов) нагревании крахмала на воздухе. Не дожидаясь публикации в специальных изданиях, исследователи обнародовали этот результат на специально созванной пресс-конференции, где им задали вопрос: содержат ли акриламид обычная жареная картошка и домашний хлеб? Вопрос остался без ответа — оказалось, что встревоженным учёным просто не пришло в голову проверять „простую и здоровую“ домашнюю еду. Впрочем, можно не сомневаться — если бы они начали с неё, реакция общества на их открытие была бы совершенно иной: „Этих учёных послушать, так вообще всё вредно!“, „Деды-прадеды ели и были здоровее нас!“ и т.п.

А вот сообщения о неимоверной вредности фаст-фуда (относительно новой, но уже всем известной ипостаси еды!) воспринимаются чуть ли не с удовлетворением. Не верят в неё только дети, не помнящие мира без „Макдональдсов“.

Кстати, в нашей стране сюжет о зловредных новинках и здоровой традиционной кухне спроецировался ещё и на пространственно-политическую ось: „Наша еда — натуральная, а импортная — вся на химии“. Увы, это не просто неверно — есть целые классы продуктов, где всё обстоит с точностью до наоборот. Например, все газированные безалкогольные напитки мировых брендов — „Кока-кола“, „Пепси-кола“ и т.д. — делаются на натуральном сахаре. Исключение составляют специальные диетические разновидности, обязательно маркированные этикеткой другого цвета и надписью light. Подавляющее же большинство российских производителей газировок используют только синтетические подсластители аспартамовой группы (даже при производстве кваса, хотя бродить такой раствор не может по определению), указывая это лишь мелким шрифтом в составе ингредиентов.

Но вернёмся к фаст-фуду с его ужасающей репутацией. Он заслужил её не только тем, что вот именно сейчас, на наших глазах становится массовым модусом питания. Другое его страшное преступление против общественных стереотипов — промышленная технология изготовления еды. Не видя ни исходного сырья, ни производимых над ним операций, потребитель всегда склонен подозревать, что „туда что-то добавляют“. И если ресторан, имитируя „домашность“, более-менее приглушает эту тревогу, то обнажённо-конвейерный стиль заведений фаст-фуда прямо провоцирует её. В этих страхах, в сущности, нет ничего специфически кулинарного — они возникают всякий раз, когда человек попадает в зависимость от неведомых ему решений незнакомых лиц. Многие люди панически боятся операций под общим наркозом, полётов на самолёте или соседства с атомной электростанцией, сколько бы им ни приводили разумных аргументов.

Впрочем, и применительно к еде такие легенды не новы: „Это было так же общеизвестно, как то, что конфетами фабрики „Бр. Крахмальниковы“ можно отравиться или что мороженщики делают мороженое из молока, в котором купали больных“. Конечно, даже сто лет назад поверить в эту чушь мог только совсем маленький ребёнок — такой, как Павлик Бачей, персонаж знаменитой повести Валентина Катаева „Белеет парус одинокий“. Но внушили-то ему её взрослые. Конечно, не папа-доктор, а какая-нибудь малограмотная прислуга, для которой именно в конфетах и мороженом воплотилась противоестественная идея фабрично сделанной еды.

Боязнь неконтролируемых манипуляций лежит и в основе массовых страхов перед ГМ-продуктами. Однако здесь она соединяется с более общим феноменом — недоверия общества к науке и созданным ею технологиям. Почему для сегодняшнего обывателя научные лаборатории превратились из пещеры Али-Бабы в логово дракона — вопрос интересный, но явно выходящий за рамки данной статьи. Как и сама по себе проблема безопасности генно-инженерной деятельности, выявившая системный конфликт между двумя почтенными презумпциями — „бритвой Оккама“ и принципом предосторожности.

Пока же отметим удивительный факт: дискуссия вокруг трансгенных культур длится вот уже второе десятилетие, за всё это время их противники не сумели найти ни одного случая вредного воздействия ГМ-продуктов на человека, но общественное мнение явно склоняется на их сторону. В то же время в России ежегодно не менее десятка человек умирает от отравления грибами, и это никак не вредит репутации грибов и блюд из них. Если кто-то думает, что рисковать жизнью ради лакомого кусочка могут только русские, пусть вспомнит, что рассудительная Япония платит примерно такую же дань за приверженность к блюдам из рыбы фугу. Потому что грибы и сасими — продукт традиционный, а всякие там трансгены сделаны искусственно. А значит, жди от них беды.

Итак, миф порождается не собственными свойствами того или иного продукта, а некоторыми культурно-психологическими стереотипами. И скорее отражает и обосновывает реальное потребительское поведение, чем в самом деле влияет на него. Во всяком случае, титул „белая смерть“ никак не отразился на показателях потребления соли и сахара на душу населения.

Источник: http://wsyachina.narod.ru/social_sciences/dietetic_story.html Автор статьи Борис Жуков

*********

Всем Удачи, Здоровья и почаще "включайте" мозг.

Ваша StervoZka