Андрей Кончаловский не против брака по расчету. Август, 2012

Татьяна Зайцева "7 Дней"

К юго-востоку от Флоренции, неподалеку от средневекового городка Фояно-делла-Кьяна, за плотной стеной кипарисовых деревьев укрылось старинное поместье ХVIII века, некогда принадлежавшее роду итальянских аристократов Манчини. Нынешние хозяева — Андрей Кончаловский и Юлия Высоцкая. Накануне юбилея режиссера их уединение в итальянском поместье нарушили корреспонденты «7Д».

Супруги приехали на встречу с журналистами с велосипедной прогулки. Очень похожие друг на друга — одинаково загорелые, спортивные, энергичные. Оба в преддверии дней рождения: Юле 16 августа — 39 лет, ее именитому супругу 20 августа — 75.

Андрей Сергеевич: Двигаться необходимо: то, что не работает, — отмирает. Вот сейчас полдень, а Юлька с утра уже 12 километров пробежала и 40 проехала на велосипеде. И так каждый день. А я, к сожалению, больше не бегаю — заменил бег велосипедом.

— Юля, это у вас такая потребность организма или всякий раз происходит победа над собой?

Юлия: Заставлять себя надо почти всегда. Я бегаю рано утром, из дома выхожу, когда солнце еще не встало, и, конечно, в это время хочется еще поспать. Но я преодолеваю себя. Зато

потом приходит ощущение эйфории.

Андрей Сергеевич: Везде, где бы мы ни жили, мы или бегаем, или ходим на длинные дистанции. Вот разве что во Вьетнаме пропустили — слишком уж там было жарко и влажно. И еще для меня очень важно отметить таким образом какое-то значимое событие. Скажем, в 77-м году, в день рождения, когда мне исполнилось 40 лет, я снимал «Сибириаду», пробежал по Сибири, по непролазной грязи, километров пятнадцать, хотя погода была очень холодная. А в последний день съемок «Дома дураков», закончив смену, мы с Юлей прошли 24 километра.

Юлия: Но это же не рекорд. Помнишь, шесть лет назад во Франции в день твоего рождения мы одолели 47 километров? Четыре часа ходьбы — полный восторг!

— Это муж увлек вас здоровым образом жизни?

Юлия: Не совсем, все-таки я к этому была предрасположена. (С улыбкой.) То есть ученица ему попалась уже подготовленная. Мне не пришлось в себе ничего специально ни развивать, ни ломать. Во мне это стремление было всегда. Сама рано вставала, делала зарядку. Уже в 12 лет пыталась уговорить подружек бегать по утрам. Лет в 19, когда еще толком ничего не знала о лечебном голодании, садилась на щадящие голодные диеты — с жидкой пищей, какими-то там овощными отварами, соками… Но Андрей Сергеевич открыл передо мной столько нового! Человек, который в 25?летнем возрасте весил 100 килограммов и потратил очень много усилий на то, чтобы этот вес никогда к нему не возвращался, отлично разбирается во всем, что касается здоровья, знает все про витамины, про обмен веществ, про то, что полезно и вредно для организма. И именно он привил мне осмысленную любовь к движению, к физическим нагрузкам, к ощущению своего тела. Когда движешься, чувствуешь себя живой, энергичной и сильной. Движение реально помогает справиться с негативными эмоциями. Не говоря уж о том, что позволяет оставаться максимально долго молодой и привлекательной, что для женщины очень важно. Не хочется же прежде времени скатываться в старость и спасаться от нее посредством пластических операций и инъекций… И еще физическая активность дает чувство удовлетворения самой собой. А себя обязательно нужно за что-то любить и уважать. Во всяком случае, мне лично это просто необходимо. Так что, когда, приложив усилия и преодолев лень, я чего-то добиваюсь, у

меня вырастает самооценка.

— Юля, ваш супруг — живой классик, режиссер мирового уровня. Сложно жить с таким?

Юлия: Но я живу не с классиком. Я живу с мужчиной, в которого влюблена, которого люблю, с которым у меня общие дети. Безусловно, есть женщины, которые служат именно классику, посвящают ему всю свою жизнь. Последняя жена Булгакова, наверное, такая была. Но у нас с мужем другой союз — нормальные, чувственные отношения мужчины и женщины. А с человеком, который все время транслировал бы: я великий классик, принимайте это как некую данность, я жить не смогла бы.

— Но ссоры у вас случаются? 

Андрей Сергеевич: Бывает, мы страшно поругаемся с Юлей, просто огненно поконфликтуем. По самым разным причинам, кстати, как правило, пустяковым. Но это, я думаю, часть нормальной жизни, так и должно быть, без этого невозможно существовать вместе. Мы же личности, у каждого свои интересы, и иногда, отстаивая собственные территории, по отношению друг к другу поступаем неправильно. Возможно, эгоистично. Но если бы все было слишком мирно, жилось бы скучно. Важно, что мы усвоили самое главное: нельзя расставаться в скандале. Юль, помнишь, однажды мы с тобой договорились об этом абсолютно твердо? Нельзя хлопнуть дверью, повернуться и уйти. Нельзя оставаться друг без друга в период «войны». В такие моменты пика раздражения необходимо давить свои эмоции, заставить себя вцепиться друг в друга. И, кстати, замечено: если один человек хочет уйти, а другой говорит ему: «Я тебя не отпущу!» — тому, уходящему, уже только от этого становится лучше. Очень важно для него знать, что его не хотят отпускать, что он нужен. «Не отпущу!» — и всё тут.

— Юля, вы тоже так считаете?

Юлия: А я вообще не понимаю, о чем сейчас речь идет. Создается такое впечатление, что у нас постоянные баталии происходят. Он какие-то слова роняет: «скандалы», «страшно поругаемся», «война»... Это все какие-то неправильные определения. Битья посуды, собирания вещей и воплей «Он, мерзавец, меня дурой обозвал!» в нашей семье вообще не бывает. А некие конфликты действительно случаются, что, я тоже считаю, для семейной жизни совершенно естественно — из-за какого-то вскользь брошенного слова, неправильно понятой фразы, поступка. Но вообще-то

я не могу жить в конфликте, тут же иду мириться, целоваться, и мне абсолютно все равно, кто был прав, кто не прав. Максимум сумею просуществовать до следующего утра. В самом начале наших отношений я могла уйти из дома, сесть в машину и уехать, потому что не в состоянии находиться в негативной напряженной обстановке.

— Женщина в семье обязательно должна подчиняться мужу, особенно если он такой значительный, как ваш?

Юлия: Все зависит от того, какое партнерство. Если женщина воспринимает отношения как «я подчиняюсь» — то есть чувствует, что страдает, приносит себя в жертву, делает все, как он хочет, наступая на горло собственной песне, — то, простите, а зачем такие отношения вообще нужны? Я не понимаю. Но на мой взгляд, мужчина не должен вести себя так, чтобы женщина ему подчинялась. Для чего в семье отношения тюремщика и заключенного? Тут не нужно демонстрировать свою власть. По-моему, правильнее всего искать разумный компромисс. Есть моменты, когда он должен идти на уступку, есть — когда уступить должна я. По-моему, все просто: как только начинается совместное сосуществование, нужно учиться искать компромиссы, проявлять такт. Одному жить легко — можешь делать все, что тебе нравится, но как только оказываешься с кем-то рядом — кстати, не обязательно даже в доме, также и в любом коллективе, ты должен делать усилия над собой. В каждом из нас, мне кажется, есть ангел и есть животное. Так вот, для того чтобы животное усмирялось, ангел все время должен работать. Даже при том, что иногда мы с Андреем Сергеевичем бываем не согласны друг с другом по каким-то вопросам — допустим, в оформлении, в ремонте, у нас по этому поводу ссор не возникает. Скажем, я считаю, что стены должны быть покрашены в белый цвет, а он с этим не согласен. Ну так пусть будет, как хочется ему. Безусловно, я останусь при своем мнении, но не стану устраивать из-за этого истерики. Мне просто повезло с характером. Для меня совершенно очевидно: в жизни все прекрасно, когда нет тяжелых, по-настоящему сложных проблем. Жизнь одна, она слишком коротка, и я совершенно не хочу проживать ее в дурном настроении, в обиде, в расстройстве, в отчаянии.

Андрей Сергеевич: А я вообще ко всему отношусь философски. И это жена сделала меня философом.

Юлия: Каким же образом?

Андрей Сергеевич: У Сократа есть фраза: «Женись, мой друг, обязательно. Если попадется жена с хорошим характером, будешь счастлив; если у нее будет плохой характер, ты станешь хорошим философом».

Юлия: То есть ты хочешь сказать, что у меня плохой характер?

Андрей Сергеевич: (Смеясь.) Невыносимый… И все же я люблю именно этого человека. А невыносимый характер — не означает скверный. Просто тяжелый, причем прежде всего по отношению к себе. Юля требовательная, немыслимо страдающая оттого, что никак не может соответствовать внутреннему идеалу с какими-то самой себе непонятно зачем установленными планками. Я, например, вообще пофигист, а Юля — совсем наоборот. 

Она абсолютистка во всем, настолько добивается совершенства и от себя, и от других, что жить с ней очень тяжело.

— В чем это проявляется?

Андрей Сергеевич: Да во всем. Что угодно может быть: крошки на столе заметит — кошмар, пятнышко на свитере — ужас, не говоря уж о трусах на полу… Немедленно все убрать, вычистить, выстирать! В нашей семье это доведено до абсолюта. Вот такой характер.

Юлия: И ничего в этом нет сверхъестественного. Если бы мы были настоящими европейцами, поддержание порядка считалось бы нормой. Но в нашей, славянской, традиции это почему-то выходит за рамки. И Андрей Сергеевич так говорит, потому что видит: у меня уходит очень много сил и времени на организацию и поддержание этого

порядка. И кто бы дома по хозяйству ни помогал, все равно приходится брать тряпку в руки и драить кухню, ванную и все остальное, чтобы показать, как все это должно выглядеть.

Андрей Сергеевич: Юль, как бы то ни было, ты все равно — абсолютное исключение из правил. Ну послушайте, она же физически не может лечь спать, если, допустим, в раковине осталась грязная посуда или плохо помыта плита. До рассвета будет надраивать так, чтобы все вокруг стало идеально, санитарно-гигиенически чисто.

Юлия: Но так делают все нормальные женщины.

Андрей Сергеевич: Нормальные не делают.

Юлия: Выходит, ты женился на ненормальной.

Андрей Сергеевич: Наверное, в этом и крылась причина того, что я в тебя влюбился.

Юлия: А-а, вот, наконец, и докопались до причины.

Андрей Сергеевич: Моя жена действительно выходит за рамки нормы. Когда ей было шесть лет и она приезжала к дедушке с бабушкой, как думаете, что являлось ее любимым занятием? Куклы? Игрушки? Забавы во дворе? Ничего подобного. Представьте себе, она вынимала из шкафов всю посуду и перемывала ее. Ну кто еще делает это в таком возрасте? Не-е-ет, в этом кроется что-то такое особенное… (Со смехом.) Но это я уже потом понял, когда было поздно.

Юлия: (Улыбаясь.) Нет, ты до сих пор еще не все понял. И потом, никогда не поздно…

— Вы сформулировали для себя, что такое это самое неоднозначное понятие — любовь? Нашли этому чувству какое-то объяснение?

Андрей Сергеевич: Совместная продуктивность. То есть когда двум людям вместе не скучно — ни книжки читать, ни общаться, ни работать, ни жить.

Юлия: А мне кажется, тут есть и еще один момент, независимый от того, что принято называть любовью в романтическом смысле слова. Вдруг наступает период, когда человек, который живет рядом, становится абсолютно родным. Настолько, насколько может быть родным, например, ребенок, связанный с тобой родством крови. И вот на конкретно этого мужчину начинают откликаться материнские инстинкты. То есть каждой своей клеточкой чувствуешь: ты с ним одной крови, этот человек — твой. И реакции становятся абсолютно животными. Если, допустим, кто-то обижает моего ребенка и я хочу его защитить, то плохо соображаю, что в тот момент делаю, что говорю — на все готова. То же самое происходит и по отношению к любимому мужчине. Тут и забота, и попытки помочь, поддержать, заступиться, и желание уберечь от всего дурного. Ну и, конечно, невозможность предать, подставить. И безграничное доверие. Я верю ему, я точно знаю: он меня не предаст. Вот что такое для меня любовь.

— Вы зафиксировали в памяти тот момент, когда поняли, что Андрей Кончаловский именно тот человек?

Юлия: Наверное, это произошло, когда родился наш первый ребенок. Я остро ощутила, что должна как-то разделить свою любовь между двумя бесконечно близкими мне людьми. Вот тогда, мне кажется, и поняла, что отношусь к своему мужу больше, чем к любовнику, что между нами что-то гораздо более значительное, чем роман. Видите ли, я вообще не хотела замуж — ни за него, ни за кого другого. У меня тогда была одна страсть — театр, и мечтала я только об одном — стать артисткой. Но Кончаловский во мне это сломал. Сейчас я по-прежнему трепетно отношусь к театру, он значит для меня очень много, но ни за что не смогу сказать, что профессия стоит на первом месте. Важнее всего для меня дети и он, муж.

— Сейчас это уже дела давно минувших дней, но раньше все судачили о том, что с вашей стороны отношения с режиссером Кончаловским замешаны на его известности — мол, выгодная партия, сулит большие перспективы…

Юлия: Будь это так, мне было бы выгоднее на том «Кинотавре» закрутить роман с Марком Рудинштейном, например. Кинопродюсер, организатор фестиваля, может и на роли продвинуть, и кинопремиями обеспечить. Но разве в этом дело? Просто когда смотришь на Андрея Сергеевича, да еще и слушаешь его, не влюбиться невозможно. И тут нет разницы, кем работает этот мужчина — ну, был бы он учителем или врачом, инженером, архитектором, музыкантом… Это совсем не важно. Поймите, если ему понравится какая-то женщина и он захочет, чтобы она обратила на него внимание, можете не сомневаться — женщина пропала. А то, что при всем при том он является еще и знаменитым режиссером — это уже воспринималось мной как прилагаемое к этой личности.

Андрей Сергеевич: Действительно, в то время, когда наш роман только начинался, почти все подозревали Юльку в неискренности, в фальши — мол, нашла себе немолодого человека, с деньгами, позарилась на богатство и славу… Но это все обывательские рассуждения. Огромное количество известных и состоятельных людей глубоко несчастны именно оттого, что не нашли свое соответствие в другом человеке, не узнали, что существует между мужчиной и женщиной такое чудо, как родство душ. Но не станешь же объяснять это всем и каждому. Да и как? Мысль вообще кристаллизовать трудно, а уж когда это касается чувств... Тут любое слово искажает истину. Как полноценно выразить такие понятия, как любовь, взаимопонимание, душевная близость? Сложно это. Об этом лучше молчать…

— Вы поддерживали Юлю в тот период?

Андрей Сергеевич: А как же можно отстраниться от женщины, с которой живешь вместе и делишь все? Другое дело, что Юля сама всегда знала, как разбираться с любой ситуацией. В таких вопросах ведь нет правил, тут могут помочь только чутье, интуиция, мудрость, дипломатия. У Юли все эти качества есть. Хотя многое было для нее связано с большим нервным напряжением, ведь и между нами случались скандалы, и ей приходилось адаптироваться к новому окружению, что-то в себе перебарывать. Но она все преодолела. Говорю же, она очень сильный человек. И мудрый… А вообще, не касательно нашего брака, хочу сказать вам одну вещь: ничего нет плохого в том, чтобы заключать брак по расчету. Более того, это даже желательно. Поясню. Все-таки, грубо говоря, женщина создана для того, чтобы давать потомство. И по природе должна заботиться о будущем своих

детей. Поэтому женщина, которая меняет талантливого ветреного поэта на маленького, толстого, лысого бизнесмена — права. Да, я так считаю. Потому что ей жизнь детям надо обеспечивать, а не серенады с балкона слушать. Но часто такая материальность сторонними людьми расценивается женщине в негатив. Как же так, пошла замуж из-за денег, нехорошо! А не думаю, что за это нужно осуждать. Недаром в животном мире вокруг больших и сильных самцов собираются самки, а слабенькие самцы не могут найти себе пару. Нельзя забывать о том, что в нас, в людях, еще сидит великий атавизм. Мы же часть природы.

— Не обидно будет вашим детям узнать о такой вашей концепции отношений между мужчиной и женщиной?

Андрей Сергеевич: Нет, не должно им быть обидно, потому что меня, как отца, не в чем особенно упрекнуть.

Юлия: Достаточно просто посмотреть на его детей. Не только на наших двоих! Егор, Наташа, Лена, Александра, Даша… Как они к нему относятся? С обожанием, уважением. Вряд ли так такое отношение мог бы заслужить плохой отец. Андрею Сергеевичу удалось воспитать всех детей так, что у них никогда не было ощущения, будто они нелюбимы, брошены. Он никогда не оставлял их без внимания. Все время занимался вопросами их образования, все делал для того, чтобы из них получились личности. Егор был отправлен в Кембридж, потом в Париж, в Голливуд. Александре он всегда говорил: «Пока ты учишься, я твоя поддержка». И Даша в такой же ситуации была. Сейчас Лена и Наташа в очень тесном с ним контакте.

Андрей Сергеевич: Если говорить серьезно, я никогда не отказывался от своего родительского долга. И о детях своих заботился — так, как должен заботиться тот, кто снабжает. Как в свое время это делал мужчина, приносящий мясо мамонта к пещере.

— Разногласия по поводу воспитания детей в вашей семье существуют?

Юлия: Если в чем-то и есть, то проявляются они крайне редко. В принципе-то мы хотим одного и того же. А сейчас наступил такой период, когда мне стало очень удобно. Чуть что у детей не так, я говорю им: «К папе!» И все — у меня никаких проблем. (Улыбаясь.) Я хорошо устроилась.

— И что папа? Неужели находит время на занятия с детьми, он же весь в творчестве?

Юлия: Нет, он сейчас очень вовлечен в процесс воспитания, особенно в отношении девятилетнего Пети. У них идет крайне интенсивное общение, я даже как-то в стороне осталась. Ну а Маше я как мать пока больше нужна.

— Андрей Сергеевич, а что такое для вас воспитание?

Андрей Сергеевич: Нельзя одновременно делать что-то и требовать от детей, чтобы они этого не делали. Глупо просто наставлять: «Будьте хорошими», от этого все равно ничего не изменится. Главное — пример родителей. А он заключается в том, чтобы просто жить и своей жизнью доказывать детям, какими им нужно быть… Но наступает момент, когда нас нашим детям недостаточно. Чтобы развиваться дальше, им нужна социальная жизнь, им необходимо попасть в неблагоприятную обстановку, оказаться в окружении чужих, часто малосимпатичных людей, им надо учиться выживать.

— У ваших детей вполне благоприятные условия.

Андрей Сергеевич: Внешне — да. Но при этом у них постоянные запреты и ограничения. На все. Не сделал — не получил. Русский язык не выучил — остался без телевизора. Игрушки не прибрал — живи без iPad. Шоколад, мороженое, все сюда входит. «Можно?» — «Нет, нельзя…» И это единственно правильный способ воспитания. Ребенок, на которого в семье не обращают внимания, чувствует себя несчастным. А если его бьет по попе любящая мать, если его за дело ставят в угол и он там плачет, а потом возвращается к родителям, — такой ребенок в полном порядке, он подсознательно понимает, что является объектом внимания и любви. Но также осознает и то, что непременно обязан что-то делать. Вообще-то я считаю, что человеку нужны относительно неблагоприятные условия, чтобы он развивался. Потому что абсолютно благоприятные, когда у него все есть, что он хочет, и он, несчастный, уже не знает, чего захотеть еще, превращают его в животное. Так же, между прочим, как и условия абсолютно неблагоприятные: унижения, оскорбления, ужас тюрьмы, армейской дедовщины… Поэтому очень важно, в каких условиях человек существует и взрослеет. Цивилизация возникала там, где люди, чтобы выжить, должны были что-то делать. А если банан сам падает с дерева в рот, то цивилизация не развивается. Вот организуй им слегка прохладный климат, и они вынуждены будут начать двигаться. Тогда и пойдет работа!

— Здесь, в Италии, климат, конечно, не экваториальный, но субтропические средиземноморские климатические условия тоже располагают к длительной сиесте, к безмятежному ничегонеделанию. И пусть бананы с деревьев в рот не падают, но у вас тут и гранаты растут, и лимоны, и оливки… А почему, интересно, при своей любви к движению, к активной жизни вы выбрали для отдыха такое тихое, уединенное место?

Юлия: Мы оба любим Италию и хотели найти здесь комфортный для жилья дом. Искали его довольно долго. Но когда увидели это место, я вообще не могла себе представить, что с этим можно что-то сделать — все было в довольно плачевном состоянии. Однако у Андрея Сергеевича, как у режиссера, видение развито очень сильно, поэтому он сразу разглядел весь потенциал.

Восстанавливали дом года четыре, но и до сих пор все еще не закончено.

Андрей Сергеевич: Я как только увидел эту потрясающую аллею, эту тень, эти деревья, словно сошедшие с полотен Ренессанса, у меня все внутри захолонуло. А все остальное — детали. Дом построить можно, но вот такие двухсотлетние деревья наскоро не вырастишь. Этот парк не имеет цены. Тут ведь по территории птицы гнездятся, птенцы рождаются, совы живут, белки носятся, лисы бегают, зайцы... Это островок живой, нетронутой природы. Тут настоящая жизнь. И мы стараемся привести ландшафт в то состояние, в каком здесь все было лет 100 назад. И дом реставрируем, исходя из того, каким он должен был быть в начале прошлого века. С этой целью подбираем окна, шторы, жалюзи, замки, ручки.

Юлия: А еще посадили много цветов, фруктовые деревья, огород. Так что у нас на столе абсолютно все свое. Включая оливковое масло собственного производства — из нашей рощи.

— В ваш московский ресторан «Ёрник» оно завозится?

Юлия: Непременно. Мы специально привозим его, на нем же готовим, ставим на стол, угощаем им. Но не продаем, то есть деньги за него не берем.

— Андрей Сергеевич, а вы в ресторан жены заходите?

Андрей Сергеевич: А как может быть иначе?

Юлия: А в Москве больше негде есть. Там к еде пока еще не научились относиться правильно. В рестораны

ходят для тусовки. Если место модное, то в нем уже можно вкусно не готовить, все равно соберется толпа. А у нас ресторан про еду. Каждый продукт, который обозначен в меню, особенный. Каждый рецепт не похож на другие, которые используются в столице. И атмосферу этого ресторана я тоже очень люблю и вообще горжусь, что имею к нему отношение.

— А как ваш муж отнесся к тому, что вы вдруг решили заняться ресторанным бизнесом, не сопротивлялся?

Андрей Сергеевич: Я поддерживаю все, что она хочет. Жизнь настолько коротка, что в ней надо пытаться сделать все, что замышляешь! Не получится, потерпишь фиаско, все может быть. Но пробовать надо обязательно. Чехов как-то заметил, что «русскому человеку не хватает желания желать», что ведет к пассивности и мечтательности. Отсюда и происходят многие проблемы. Вместо того, чтобы делать, русский человек мечтает: дескать, вот если б мне дали возможность, то я, конечно бы... Многие фольклорные герои у нас — большие бездельники. Всем скатерть-самобранку подавай, золотую рыбку. Емеля на печи лежит, да «по щучьему велению» и своему хотению все заказывает, Илья Муромец спит 30 лет… Не действенны они. Это вам не Робин Гуд. Можно сказать, что халява — в какой-то степени национальный идеал. Да только беда в том, что никто никому ничего не даст за просто так. Всего надо добиваться.

— Ну вы-то как раз добились в своей жизни очень многого. Как вы относитесь к вашей известности, если не сказать, славе?

Андрей Сергеевич: Я отвечу словами Тригорина из «Чайки»: «Когда хвалят, приятно, а когда бранят, то потом два дня чувствуешь себя не в духе». Но ведь единственный реальный критерий вашей человеческой «годности» — это то, что сумели создать за свою жизнь, будь то посаженное дерево, выращенный ребенок или написанный роман. Я могу сказать, что я до сих пор ненасытен, хочу труда и хочу еще в чем-то убедиться сам и убедить других — будь то кино, театр или публицистические статьи.

— Мероприятия, посвященные вашему юбилею, лишний раз напомнят об этом. Уже известно, что осенью в крупных городах России пройдет масштабный Международный фестиваль творчества Андрея Кончаловского, в рамках которого будут показаны снятые вами российские и зарубежные фильмы, представлены ваши спектакли — ставший уже классикой «Дядя Ваня» и премьерный «Три сестры», а также новый документальный фильм. Что в честь этого события соберутся российские и иностранные кинематографические знаменитости. Скажите, а для вас это комфортное состояние — быть в центре внимания, когда о вас начинают много говорить?

Андрей Сергеевич: Юбилеи я вообще не люблю, у меня идиосинкразия к выступающим на юбилейных торжествах — в ресторанах, с микрофоном, за столами, накрытыми на сотни человек. Так же, как избегаю славословия на похоронах. В какой-то степени это одно и то же. Единственная польза, на мой взгляд, которую можно извлечь из юбилейных мероприятий, это информация для поколения, для которого российское кино 70—90-х годов — уже античность. А мне очень хотелось бы дать этим людям озможность посмотреть свои фильмы. Ну и есть, конечно, надежда, что приедут какие-то артисты, которые снимались у меня в разные периоды в течение 50 лет. Возможно, и новая книга «Икона и топор» кого-то заинтересует — это сборник моих статей, посвященных русской культуре, которые я писал за последние 10—12 лет. Но, по правде говоря, я боюсь, что чувство меры в организационных мероприятиях будет потеряно и случится переизбыток внимания и упоминаний. И от всего этого начинает воротить. Это же очень типично для нас — либо ничего, либо... Но, увы, это уже зависит не от меня.

— Андрей Сергеевич, сильно ли изменила вас жизнь или вы, по большому счету, остаетесь прежним?

Андрей Сергеевич: Все мы живем согласно своим иллюзиям. А они с возрастом меняются. Поэтому в 30 лет человек всегда уверен в том, что в двадцать он был дурак. В сорок убежден, что, как идиот, вел себя в тридцать. А в восемьдесят думает: «Каким же наивным я был 65-летним» — и так далее. Это значит, что мы постоянно движемся. Все время возникает новый горизонт, а за ним — следующий…

— Юля, в своих публичных высказываниях ваш супруг никогда не производил впечатления человека мягкого. А в семье Андрею Сергеевичу свойственны такие проявления, как нежность, мягкость, или это совсем не его качества?

Юлия: Ну естественно! Даже не представляю, как можно любить мужчину, который не бывает нежным. Другое дело, что в нашей стране мужчины в подавляющем большинстве, ак мне кажется, настолько инфантильны, что женщинам в семьях чаще всего приходится играть роль матерей. И зачастую им это нравится. Но наш союз с Андреем Сергеевичем абсолютно другой. Да, мой муж безусловно авторитарен, порой бывает излишне резок, но это вовсе не значит, что он лишен чувственности, нежности и сентиментальности.

— Андрей Сергеевич, вы прошли через множество браков — официальных и неофициальных — словно подтверждая расхожее мнение о том, что хорошее дело браком не назовут. Так все-таки чем ваш нынешний, надо полагать последний, брак оказался отличен от остальных? Почему он стал самым надежным? Чем в течение вот уже 16 лет удерживает вас возле себя Юля?

Андрей Сергеевич: Абсолютная загадка.

Попробовал как-то проанализировать, но быстро понял: рационализация таких вещей бессмысленна. Откуда я знаю «почему», «чем»? И думать на эту тему не хочу. Я вам так скажу: во всех браках я был счастлив… какое-то время. Но потом становился несчастлив, и брак кончался. А союз с Юлей получился гораздо более длительным. И продолжается. Пока. Почему? Нельзя однозначно ответить на этот вопрос. В повести Чехова «Дуэль» есть простая и гениальная мысль: «Никто не знает настоящей правды». Вот что можно назвать Абсолютной истиной. Поэтому и ответов нет, и рецептов нет. И не должно их быть, не нужны они. Это, так сказать, рулетка жизни. И, может быть, жить нужно тем моментом, который ты в данный момент переживаешь, — только тогда можно получить наслаждение от запаха свежезаваренного кофе или пчелы, которая садится на лепестки цветка, или услышав крик галки в вечернем зимнем небе… И радоваться всему этому, не оглядываясь на прошлое и не заглядывая в будущее. Ведь, по большому счету, времени в жизни нет вообще. Позади — вечность, и там, дальше, впереди — тоже вечность, которая нами непостижима. Что я могу сказать в отношении Юли? Наверное, только одно: мне повезло. И, пожалуй, не надо никаких добавлений.